Волки в Сузуне!

Редактор: cepbiu
Опубликовано: 06.01.2013

Захотелось однажды Архипычу покараулить волков у издохшей лошади, которая как раз лежала около старой кузницы, выходившей за Сузуном в поле.
Я дал ему двустволку, зарядил картечью и довольный Сучок ушел домой, чтобы взять теплую «лопать» (одежду) и вместе с товарищем засесть с вечера в кузницу.
Волки же действительно были у пропастины, поели и притравились.

Поужинав, охотники взяли подушки, потники (войлочки) и отправились на караул. Но, проходя между огородами по переулку и покуривая «цидулки», они, подходя к полю,
встретили, как им показалось, большую собаку, которая, опустив хвост и понуря голову, тихо пробиралась около них в селение. Архипыч, долго не думая, подхватил
с дороги мерзлый конский шевяк и пустил в собаку, но не попал, а она тотчас махнула через огородные жердочки и выпрыгнула назад, в поле. Тут только Архипыч увидал,
что около него, вплоть, была не собака, а волк, который пробирался по переулку.
Охотники просидели в кузнице целую ночь, досыта намерзлись, но никого не увидали.

Какая же в самом деле дерзость волка - встретить вооруженных людей в узком переулке и, притаившись, пробираться около них в селение!
Это уж, как хотите, особая наглость животного!

Вероятно, этот же самый притравившийся волк забрался ночью к рабочему Уварову, который жил с семьей в своем домике, 
в одной из дальних улиц Сузуна. Дело, кажется, было в феврале, когда Уваров и его жена услыхали ночью, что их ощенившаяся сучка, поместившаяся 
со щенятами под крыльцом, вдруг сильно завыла и затявкала в своем неприглядном убежище. А надо заметить, что по Сузуну давно уже ходил слух, 
что в улицах видели волка.Слыша тревожные вопли собачонки, Уваров, встав с постели, взял топор и пошел в сени, чтоб посмотреть, почему так 
беспокоится собака. Но лишь только отворил он из сеней дверь на лесенку, как увидал перед собой на площадке волка. Он тотчас замахнулся топором 
и хотел ударить зверя, но промахнулся, а волк схватил его зубами за нижнюю часть живота. Уваров неистово закричал и успел ударить волка по загривку
обухом; зверь отскочил, а затем выпрыгнул на улицу и убежал невредимо. 
Уваров же долго хворал в лазарете и кое-как поправился без всяких дурных последствий, что и доказывало, что волк был не бешеный, а просто озорник, 
который притравился в селении и не боялся, так как все его пакости проходили ему безнаказанно.

В 1883 году, кажется, в день Благовещения, сидел я после обеда на террасе своей казенной квартиры в Сузуне и, наслаждаясь хорошей погодой, покуривая папиросу,
разговаривал с молодым еще тогда охотником Г.П. Вяткиным. В это время многие женщины, девушки и даже небольшие девочки носили мимо нас на коромыслах воду.
В улице, направо за моим домом, слышались песни и голоса играющих ребятишек, обрадовавшихся празднику, хорошей теплой погоде и приближающейся весне, хотя в сущности
стояла еще настоящая зима и снегу повсюду было много, так что ездили на санях. Тут на террасу пришел ко мне занимающийся извозом Семен Тархов и спросил, нет ли у меня
какой-нибудь клади на Барнаул.
Терраса выходила одной стороной на улицу и потому нам хорошо было видно всех проходивших мимо. По счастью, вышла тихая пауза и на улице никого из водоносок не было.
Вдруг я вижу, что по той самой дорожке, где ходили с ведрами, бежит трусцой громадная серая собака; сначала я не обратил на нее особого внимания.

- Это чья же такая большущая собачища? - спросил Вяткин.

Тут я невольно взглянул на нее попристальнее и увидал, что это не собака.

- Батюшки! Да это волк! - вскричал я и посмотрел через перила террасы направо, куда трусило животное.

- Да ведь волк и есть! - сказал Тархов и засуетился на террасе.

- Семен! Беги, брат, пожалуйста, поскорее на улицу, за угол, да кричи народу, чтоб побереглись, а то ведь могут и не заметить, а там же и ребятишек много.

Тархов сначала замялся, поискал во дворе какой-нибудь обороны, но ничего не найдя, побежал на улицу, за угол соседнего дома и закричал:
«Берегись! Берегись! Волк!..»
Я в ту же минуту бросился в кабинет, схватил ружье, но второпях не вдруг нашел картечные патроны, а потому немного замешкался. В это время мне подали дежурного
коня и я, бросившись в санки, поскакал налево в полной надежде перехватить волка по другой улице. Со мной плюхнул в санки и Вяткин.
На пути мы увидали торопливо бежавший народ - кого с вилами, кого с топором, - который направлялся задворками к той улице, куда убежал волк. Видя это, мы напрямик
поехали туда же и заметили там толпу рабочих, которые суетились на месте, размахивали руками и громко о чем-то говорили.

Когда мы подъехали и поздоровались, народ тотчас расступился; в середине образовавшегося круга лежал на снегу громадный волчище. Все, конечно, радостно толковали
и всякий высказывал свое; в общем оказалось то, что по крику Семена народ увидал волка, который, попав в среду людей, как бы невольно сшиб одного молодого парня с ног
и наскочил на рабочего Степанова, но тот не оробел и, словно предвидя такой казус, заранее подхватил на улице обледеневший обломок доски и успел ребром так ловко ударить
зверя по переносью, что тот тут же сунулся на дорогу и завертелся без памяти. В ту же минуту подскочили другие и чем попало добили волка.

После оказалось, что этот же самый волк попал недавно навстречу ехавшей по пруду матери Вяткина, но она, несмотря на раннее время, когда еще солнце довольно высоко стояло
на небе, не узнала зверя и приняла его тоже за большую собаку, а кучер побоялся сказать ей, кого они встретили.

Другой раз, тоже в последней половине зимы и тоже после обеда, мне сказали, что недалеко от моего дома, за верхней улицей, лежит у «назьмов» волк.
Я тотчас взял ружье и поехал туда, а, выехав за огороды, увидал лежащего волка; но он, заметив меня, соскочил и переменил место, спрятавшись за большую кучу. Я поехал
тихонько в объезд, но он опять соскочил и уже побежал к лесу. Думая встретить его где-нибудь по дорожкам, я направился туда же, но все мои попытки не увенчались успехом
и волка я больше не видал, а потому воротился домой, где мне и сказали, что этот волк побежал от меня не в лес, а воротился и выкатил в селение. Тут он, пробежав улицами
и задворками, неожиданно явился к пруду и прибежал к близстоящему дому секретаря, где его заметили конюх Давыд и мой кучер, Мелентьич. Они тотчас вскочили на лошадей
и погнали зверя через пруд к базару, но тут он, увидав народ, бросился через заводскую ограду к лесопилке. Здесь его настигли верховые и загнали на высокий шлаковый отвал,
откуда он полетел уже к лесопилке и попал на платформу, по которой гонят лес к машине. Этим воспользовались Давыд и Мелентьич, мигом спрыгнули с лошадей, подхватили
березовые стяжки, которыми гонят бревна и убили ими волка, хотевшего, но побоявшегося соскочить с высокой платформы на проводную канаву.
Убитого зверя бойкие сибиряки притащили ко мне во двор, и тут мы увидали, что это крупная волчица, в утробе которой оказалось, кажется, девять штук уже довольно больших
волченят.

Один раз, зимней ночью, волки задавили только что проданного с аукциона коня, который по привычке к казенной конюшне, вырвавшись из незнакомого ему двора,
вздумал отправиться к старому месту. Волки гнали его по пруду и поймали уже у крайней проруби, вблизи заводской конторы и против самых ворот завода, где постоянно ходят
и ездят не только рабочие, но и все, а у постов находятся караульные сторожа.

В крайних домах, по береговой улице, выходящей к лесу по Шипуновской дороге, жил в низенькой избенке заводской нарядчик Долгов, у которого против дома лежали стопой бревна.
Однажды вечером Долгов с семьей пил чай и вдруг заметил в окно, что кто-то движется по бревнам. Присмотревшись хорошенько и заслонившись от света, он увидал, что против стекол
светит несколько пар волчьих глаз. Дети Долгова, узнав, в чем дело, испугались и в одну секунду повскакали на печку, а сам хозяин, на случай волчьей дерзости, схватил топор
и начал стучать обухом в стену. Только тогда волки соскочили с бревен и отправились в близлежащий сосновый лес.

Все это, конечно, доказывало, что около Сузунского завода много волков и потому несколько раз соблазняло меня ездить ночами по окрестностям селения и дальше в лес с поросенком.
Но несмотря на все мои старания и разные хитрости, мне ни разу не удалось обмануть хитрых животных. Только однажды выбежала из леса пара волков и сначала быстро направилась
к нам, а затем вдруг остановилась, словно одумалась, и тихо поплелась обратно к лесу. Мы потихоньку заехали по боковой дорожке по их направлению, но уже больше их не видали.
Затем сколько десятков раз проезжал я по тем же местам, возвращаясь с подъездной охоты уже вечерком, в лучший первый ход зверей и все-таки никогда не мог встретить волков:
а глядишь - тем же путем едут крестьяне или рабочие и видят их нередко. Что это значит? Неужели они чуют что-то недоброе для себя или слышат запах горелого пороха от ружей?..

Часу в седьмом вечера, когда мы только что пришли с гулянья, ко мне прибежал Архипыч и сказал, чтобы я скорее брал ружье и ехал к Сузунскому броду.
- Да что там такое случилось? - спросил я.
- Там, барин, целое стадо волков, должно быть, свадьба. Я ехал с сеном и только, значит, хотел спуститься на брод, как слышу какой-то гвалт и людской рев. Я испужался, остановился, гляжу - с того взвоза бегут на простых крестьяне, - верно, сено же возили на завод, - увидали меня, узнали, да и кричат: «Не езди, не езди, Архипыч, там целое стадо волков на самой дороге, мы, вот, и вчетвером, да едва проехали, ступай в объезд!..» Вот я скорей зазворотился, да потихоньку и проехал у кладбища, а у них там на лугу такой вой и потасовка идет, страсть!..
- Да ведь я, Архипыч, сейчас там был, гулять ходил.
- Ой нет, барин! Смотрите-ка, что они там делают!..

Я тотчас послал на конюшню за лошадьми. Мне живо запрягли пару в кошевку, я зарядил два ружья картечью и вместе с Архипычем и старостой отправился к броду. Но там уже никого не было. На другой день, утром, я нарочно поехал посмотреть то место, где волки праздновали кровавую свадьбу. Большая «утолока» около самой дороги была избита волчьими лапами и облита почти вся кровью, местами валялась обмусленная волчья шерсть и клочья кожи, да остался обгрызок волчьей лапы.
И вся эта баталия и кровавая тризна произошла, вероятно, не более как через 20 или 30 минут после нашего ухода.
Вроде того же был с нами случай и летом. Не упомню, когда именно, после сильного дождя днем, к вечеру совершенно выяснило и показавшаяся полная луна, причудливо выглядывая из-за соснового леса, сманила нас на прогулку. Долго не думая, мы в той же компании живо собрались, свистнули собак и отправились к лесу. Выйдя на барнаульский тракт, окруженный со всех сторон бором, мы почему-то захотели прогуляться не тут, а лесной дорожкой, которая вела к поповской мельнице на речке Большой Сузун. Тут, по узкости этой дорожки, пролегающей в чаще леса, прогулка казалась гораздо интересней, а луна, поднимаясь все выше и выше, манила в те дебри, где так фантастично пробивались ее лучи, или, выбиваясь полным снопом света, так эффектно и причудливо освещали целые группы сосновых и лиственных деревьев.
Идя довольно скоро и разговаривая, мы зашли далеконько и только заметив, что луна поднялась уже высоко, решили вернуться. Но нам не хотелось идти тем же путем обратно, и мы вздумали пробраться поперечными лесными дорожками на тракт. Нам казалось, что он недалеко и прошел параллельно нашему первому пути. В действительности же оказалось, что тракт шел несколько вправо, а поповская дорожка влево, так что образовавшийся между ними клин в линии нашего пересечения был не менее трех верст!..
К счастью, я, по всегдашней своей манере все примечать и наблюдать, обратил внимание на то, что когда мы шли вперед, то луна была прямо перед нами, а когда мы поворотили направо, к тракту, она должна была остаться с левой стороны. Она одна могла быть нашей путеводительницей. И действительно, вышло так, потому что поперечные дорожки то исчезали, то появлялись снова в неопределенном направлении, и мы совершенно в них запутались. Пришлось волей-неволей держаться только левого освещения луны и идти уже без дороги, пробираясь по чаще леса.
Строго следя за этим, я был вполне убежден, что иду правильно и, конечно, рано или поздно выйду на тракт, а потому шутил с молодежью и не давал им сомневаться в избранном направлении.

- А что ты, Санька, будешь делать, если на нас нападут, например, волки? - спросил я своего сынишку.

- А я, папочка, полезу с тобой на сосенку, там не достанут.

- Это, брат, верно, они по деревьям не лазают.

Но не успел я договорить, как собаки, все время бегавшие неподалеку от нас, вдруг бросились в сторону и тотчас же воротились, поджав хвосты, ощетинившись и тихо, как бы про себя, ворча и повизгивая.
Мы остановились и невольно стали приглядываться в ту чащу, куда было бросились наши собаки и так постыдно, а в этом случае благоразумно, ретировались. Однако ж, ничего особенного не заметив, мы отправились дальше и на всякий случай запаслись толстыми сучьями. Прошли мы еще немного, и нам удалось выбраться на чистую полянку, а за ней показались и столбы трактовой дороги.
- Вот, слава Богу, и тракт! - сказал я, крайне довольный таким исходом.
В это самое время сзади нас, в лесу, раздался жалобный визг как будто небольшой собачонки, а вскоре послышался страшный волчий концерт, который начинался с грубых нот стариков и кончался высокими нотками молодого волчьего поколения.
По всей вероятности, мы прошли мимо самого гнезда, таившегося в той чаще леса, куда бросались собаки.
Такая прогулка после дождя вымочила нас до того, что на нас не было сухого кусочка, и мы благополучно возвратились домой уже во втором часу ночи.